Дон Хуан сказал, что обучение пути воина было таким моментом, когда внимание ученика скорее улавливалось, чем отклонялось. И что он уловил мое внимание тем, что сбивал меня с моих обычных обстоятельств жизни каждый раз, когда я навещал его. Наши хождения по пустыне и горам являлись средством выполнить это. Его маневр изменения контекста моего обычного мира путем вождения меня на прогулки и на охоту был другим моментом его системы, которого я не заметил. Сопутствовавшая перестановка в мире означала, что я не знал концов, и мое внимание было сконцентрировано на всем, что делал дон Хуан.
...
Он объяснил, что для того, чтобы помочь стереть личную историю, нужно было обучить еще трем техникам. Они состояли из потери важности самого себя, принятия ответственности за свои поступки и использование смерти как советчика. Идея состояла в том, что без благоприятного эффекта этих трех техник стирание личной истории вызовет в ученике неустойчивость, ненужную и вредную двойственность относительно самого себя и своих поступков.
...
Продолжая читать Кастанеду, ибо время пришло и у меня нет другого пути по ощущениям. И раньше я бы просто ничего из этой книги не понял. Сейчас она ложится как подстилка под внутреннее состояние и даёт хоть какую-то опору.
Моя личная реакция - это здоровый похуизм ко всему происходящему вокруг. Более позитивный термин - отрешённость. Это скорее приятное чувство. Но оно очень ярко разбавляется жалостью к себе от беспомощности ребёнка, и даже зная что это не нужный процесс, максимум что я сейчас умею - это наблюдать за ним, регулярно вытаскивая себя через вовлечение в действие. И все что остаётся - смириться, я выбрал сложный путь и застрял в ожиданиях лёгких побед жалея себя. Радует одно, я абсолютно точно знаю куда идти, и хоть лилипутскими шагами но лучше идти, чем крутиться на месте до самой смерти. Лучше станцевать перед ней лучший танец всей своей жизни, будучи воином, чем в мгновение осознать о том, что ничего не имеет значения, даже я. Но нужно ещё многое, всегда нужно ещё многое)))
...
— Хотя мы и не осознаем этого, но ты должен отключать свою голову для того, чтобы это чувство было естественным, — сказал он. — сейчас ты уже не имеешь возможности вспомнить те бесконечные усилия, которые тебе были нужны для того, чтобы установить жалость к самому себе как отличительную черту на своем острове. Жалость к самому себе была постоянным свидетелем всего, что ты делал.
Она была прямо на кончиках твоих пальцев, готовая давать тебе советы. Воин рассматривает смерть как более подходящего советчика, которого тоже можно привести свидетелем ко всему, что делаешь, точно также, как жалость к самому себе или ярость.
Очевидно, после несказанной борьбы ты научился чувствовать жалость к самому себе. Но ты можешь также научиться тем же самым способом чувствовать свой нависший конец, и таким образом ты сможешь научиться иметь идею своей смерти на кончиках пальцев. Как советчик, жалость к самому себе — ничто, по сравнению со смертью.